"Набоковское чувство": есть ли жизнь после СССР?

Распад СССР ещё долго будет фактом, будоражим многие умы, поскольку на ближайшие годы гарантировано предвидится приток молодёжи в тот возраст, когда уже достаточно опыта и ума, чтобы подводить некоторые предварительные итоги. Родиться и провести детство в СССР - это раз и навсегда. Нынешние времена никак не походят на то прекрасное далёко, воспетое в позднесоветской литературе для младшего и среднего школьного возраста. Можно с уверенностью сказать, что многие из нас во всей полноте смогли ощутить пресловутый "комплекс Набокова" - тоску по безвозвратно ушедшему миру счастливого детства. Такова уж жизни: социокультурные процессы всегда отстают по динамике от политико-экономических. И кто-то сейчас тоскует по упущенным возможностям в одном из наиболее научно-технических развитых государств ХХ века, а кто-то с ужасом начинает осознавать тщетность затраченных усилий, отсутствие зримой общественной пользы от прожитой жизни, пользы даже для своих детей... Надо ли говорить, что столь драматические обстоятельства пробуждают в людях рефлексию, желание разобраться, почему же всё именно так произошло. Но что обязательно надо отметить, так это приличный интеллектуальный уровень, на котором происходит осознание - а в перспективе будет, я надеюсь, происходить и анализ - недавних событий. В общем, последнее поколение "новой исторической общности " перед зеркало Истории. (Напоследок приведу невольную ассоциацию, только что посетившую меня: в перестроечное время был такой фильм "Зеркало для героя", где бравому "вумному здравым смыслом" жителю 80-х выпала возможность узнать и прочувствовать подлинное значение понятий "общественное развитие" и "удел человеческий").

Приведу несколько цитат из недавно прочтённых мной постов, где авторы касаются именно тех психологических переживаний, которые сопровождали их советскую жизнь. Это воистину бесценный материал, поскольку нет ничего более эфемерного, чем воспоминание об ушедших чувствах и впечатлениях. И что хуже всего, вскоре уже будет невозможно адекватное прочтение таких воспоминаний, настолько различны чувственные ткани того и нынешнего жития-бытия. Как говориться, сытый голодному не товарищ. Чтобы понять ушедшее время и осознать его сопряжение с настоящим, надо быть ему сопричастным. А без понимания хода времени немыслимо проектирование образа будущего, вызывающего искреннее и широкое доверие. И если всего этого нет, то тогда человеку, в общем-то, нечего - буквально нечего - передать своим детям, кроме ключей от машины и квартиры. Только вот кто протянет руку за этими ключами?

blanqi: Ещё одно замечание. Советский социализм был жестоким строем - не в смысле лагерей и цензуры. Завершив "животную историю человечества", перебросив людей из царства необходимости в царство свободы, социализм оставил их один на один с трагедией человеческого существования. СССР не только не избавил от смерти, страданий, поисков смысла короткой жизни - он убрал все маскирующие вуали, механизмы - смягчающие эти последние вопросы. Борьба за существование окончилась, погоня за успехом (и другими дурманящими радостями потребления) ликвидирована - человеку не увернуться от вечности. И многие "прекраснодушные идеалисты" сломались. Патологическая ненависть (особенно у т.н. "шестидесятников") к СССР во многом объясняется этим - отсутствием мужества. За собственную слабость мстят злее всего.

lodygin_kiril: ну, т.н. "вечные вопросы" они как раз исключительно человеческие.
а что касается "боженьки". человек, кажется, по мимо все прочего нуждается (психологически нуждается) в некоем Ином, свидетеле, наблюдателе и даже судье. А с другой стороны материалистическая картина мира неютна и даже кошмарна. Так что не вижу причин не позаигрывать. Проблема только в том, чтобы не паразитировать на этой человеческой потребности и не превращать "боженьку" в капитал.

arsenikum: Одна из загадок позднего СССР – почему его граждане (даже не склонные ко всяческому «низкопоклонству» и «диссиде») начали всё больше ощущать себя на мировой обочине, оторванными от всего яркого, интересного, значимого, меняющего мир. У многих эти настроения были временными, вроде пыльного налёта, у некоторых это выросло в комплекс жителя глобального захолустья, огромной «деревни Гадюкино».

[...] Попробую дать один, довольно спорный, вариант ответа (подчёркиваю, не претендующий на полноту): державу-то от них спрятали.

[...] Тайной были имена и открытия всевозможных «секретных физиков», будто в 40-50-х не было повода так же спрятать Туполева или Яковлева, (впрочем, это положение вещей ещё можно понять). Даже доступные каждому западному школьнику фотографии наших ракет и истребителей, из числа хоть отчасти современных, почему-то не публиковались. Я в то время вполне патриотично увлекался авиацией, так вот: по большинству изданий выходило, что последним достижением нашего авиапрома был истребитель МиГ-21, и только моя непоколебимая вера в национальный гений и невнятные слухи спасли меня от малодушных сомнений в нашей обороноспособности.

Внешняя политика презентовалась населению как нечто интеллектуально ничтожное: сплошное и даже унизительное уговаривание Америки не «развязывать войну», перемежающееся раздачей братской помощи голодающему человечеству. Видимо пропагандисты были озабочены тем, что бы представить нашу дипломатическую практику нравственно безупречной. А нравственность они представляли себе так: коктейль из глупости и простоватости в купе с миролюбием и щедростью.

Герои далёких войн возвращались домой с нелепыми «легендами» для посторонних, с подписками о не разглашении и спрятанными ото всех орденами. Даже «Афган» долгое время пытались скрыть, «строю дом афганцам», помните? [...] Ещё раз вспомнишь лейтенанта Ильина, который хотел убить Брежнева, в сущности, только для того, что бы в стране началась хоть какая-нибудь «движуха».

[...] Собственно, именно описание секретных и полусекретных достижений и раскрывает причину, по которой они были сокрыты от глаз собственных граждан в большей степени, чем от внимания иностранцев. «Хотят ли русские войны?» Нет, не хотят и вся идеология, атмосфера, темпоритмика жизни страны в те годы, всё было довольно «демобилизованным», после-военным. Раскрыть масштабы и цену, значило разрушить эту атмосферу тревожными пред-военными настроениями. Не настаиваю на этом выводе, но полагаю, что такая версия имеет право на жизнь.

[...] Мы никогда не поймём уроки «Застоя» если будем по-прежнему браниться в адрес всякого рода «обмещанивания» и скорбеть о том, что обывателя выпустили из казармы. Один из уроков, думается мне, такой: не давать пищу русской гордости, так же рискованно, как не давать пищу русскому желудку или даже более того.

В последней реплике если что и смущает, так это выпячивание "русскости", заигрывание с национальным чувством, пагубные результаты которого можно наблюдать почти по всей территории бывшего СССР. Впрочем, оставим это на совести автора. Как по мне, так тем и был силён советский строй, что в нём гражданская принадлежность стояла над национальной, как более архаичной формой идентификации. Однако, к сожалению, закрепить новый способ самоосознания людей так и не удалось. Идея, что не происхождение, а среда формирует человека, опять была отброшена, как менее "самоочевидная". Маятник культуры качнулся, и форма снова взяла верх над содержанием.

Powered by ScribeFire.