В журнале "Неприкосновенный запас" обнаружил статью о фильме Леонида Гайдая "Бриллиантовая рука", в которой предпринята попытка проанализировать содержание фильма сквозь призму парижский событий 1968 года. Материал интересен и сам по себе, но особо стоит выделить в нём один следующий момент: любопытно наблюдать, как в сферу нашей гуманитарной мысли проникают концепты французских философов, так называемых "постмодернистов", и проникают не посредством простого копирования (по принципу: чем заумнее звучит, тем лучше), а путём их творческой проработки, соотнесения с контекстом и реалиями именно русской культуры.
Образ Семен Семеныча -- воплощение того послушного интенциям власти «простого советского человека», который был предметом многолетних исследований Юрия Левады и который, по его словам, составил ресурс дешевого труда, став «винтиком» государственного механизма[3]. «Бойцами невидимого фронта» Семен Семеныч используется лишь в роли наживки, что отражает основное призвание «маленького человека» -- быть средством в скрытых играх защитников существующего порядка. Он демонстрирует характерное принудительно-покорное доверие и готовность следовать за хитроумным поводырем. Но именно этот послушный и массовидный «простой советский человек», воплощенный игрой Юрия Никулина, становится исполнителем насыщенной двойными смыслами песни про зайцев[4]. Зайцы, хотя и живут в постоянном страхе, но по ночам -- в теневом пространстве -- они все-таки «косят» свою «трын-траву», отправляя таким образом практики собственного выживания. Эти механизмы нередко расходятся с формальными требованиями системы. Но на эти требования у «маленького человека» есть типичный ответ: «А нам все равно!» Власть, ставшая к концу 1960-х годов менее кровожадной, требовала теперь лишь имитации надлежащего поведения. Фиктивного участия в официально признаваемых практиках было вполне достаточно для маскировки подлинной жизни, которая далеко не всегда совпадала с декларируемой. Характерное двоемыслие создавало в повседневной жизни особые топосы, свободные от взглядов «волка и совы». Образ совы читается как намек на «мудрых руководителей коммунистической партии и советского государства», легитимирующих единственно правильные нормы, а волк, которого особенно боятся зайцы, очевидно, символизирует систему насилия, обеспечивающую всевластие принятых норм.[...]Теневизация советского общества, которая далеко не всегда носила криминальный характер, является результатом утраты легального посредника между человеком и обществом, между структурами повседневности и властью. В западных обществах первичным пространством конструирования легальной солидарности является пространство соседского взаимодействия, которое в современных демократиях разрастается в дифференцированные структуры гражданского общества. Советское общество развивалось в ином направлении. Не став местом построения горизонтальных идентичностей, промежуточное пространство подъездов и дворов неизбежно превращается в маргинальное. В позднем советском обществе это пространство «заселяется» уже не активистами домкомов, а ведущей ночную жизнь молодежью, лишенной альтернативных пространств неформальной самоорганизации, а также алкоголиками и прочими персонажами теневой стороны нашего «светлого советского прошлого». Это пространство до сих пор с огромным трудом возвращает себе (если вообще возвращает) свои прямые функции -- функции реализации локальной гражданской солидарности.
Формализация и антисоциальный характер легальных посредников между человеком и обществом вынуждали советских людей разворачивать процессы самоорганизации в теневых пространствах. В результате, в позднем Советском Союзе сформировалась разветвленная система теневых неформальных связей, включающих в себя не только криминалитет и некриминальное участие в функционировании теневого рынка («блат»), но и развитие многообразных, легально не признанных, внеэкономических сообществ (от «кухонной» культуры до андеграунда и многочисленных «неформалов»). Теневые социальные пространства, таким образом, вовсе не пронизывались функционированием некоего универсального сквозного механизма, каким являются, например, товарно-денежные отношения. И поэтому вопрос о вышедшей из-под контроля тени невозможно свести к отдельным дисфункциям существовавшей системы.
Источник: "Теневые пространства советского общества: "Бриллиантовая рука" в социальных контекстах 1968 года"
Комментариев нет:
Отправить комментарий