 В галерее ВХУТЕМАС в Москве проходит выставка "Жизнь в памятниках архитектуры", представляющая жилые пролетарские районы 1920-х в Риме, Берлине, Москве и Петербурге. | ||
В 1900-1910-х годах все три страны — Россия, Германия и Италия — столкнулись с жилищным кризисом, вызванным индустриализацией, переездом сельских жителей в города на заводы. И все три в рамках социальных экспериментов 20-х годов — Веймарской, несколько социалистической по духу, республики в Германии, раннего романтического фашизма в Италии и большевизма в России — стали решать эту жилищную проблему. Решение везде происходило по одному алгоритму. А именно очень талантливые, продвинутые архитекторы, впоследствии ставшие первыми фигурами своих стран (Пьячентини — любимый архитектор Муссолини, Ганс Шарун — главный архитектор Берлина после падения Гитлера, Александр Жуков, автор районов на Колодезной улице в Москве, впоследствии главный архитектор ВДНХ и т. д.), начинали строить районы для рабочих. Так формировалась тема социальной ответственности архитектора — все эти эксперименты были политическими, идеологическими, а не рыночными.
Далее все три страны отказались от авангарда, возникли сталинский, гитлеровский и муссолиниевский классицизм со своими концепциями жилой застройки и очень дорогими буржуазными домами, там, где эти дома остались, они по-прежнему лучшие жилые дома города. Потом во всех трех странах произошла индустриализация строительства, как бы продолжающая линию 20-х годов, но на самом деле сводящая роль архитектора к минимуму, к тому, чтобы привязать заводское изделие к конкретной местности. И везде возник миф о золотых 20-х, где архитектор все определял и поэтому застройка коробочками была прекрасна, а в послевоенном строительстве архитектора зажала индустрия и отсюда такие ужасные результаты.
Неприятность в том, что разница между застройкой 20-х и индустриальными районами 60-х ничтожна и заметна только профессионалу. Причем еще неясно, в какую сторону отличие — качество индустриального строительства выше, потребительские свойства квартир лучше. Это касается и Берлина, и Москвы. Именно поэтому эти памятники так трудно поставить на охрану и начать пропагандировать — сообщество архитекторов не может объяснить остальному обществу, что здесь хорошего. И даже возникает подозрение, что ничего хорошего и нет, кроме того что архитектор там чувствовал себя самым главным. А это сомнительная для общества ценность.
Комментариев нет:
Отправить комментарий