"Политическое литературоведение" о творческой эволюции Виктора Пелевина

На сайте "АПН" присутствует рубрика "Политическое литературоведение", где в контексте текущих событий общественно-политической жизни рассматриваются наиболее приметные и широко доступные новинки отечественной литературы, то есть таковые, что хотя бы если не о самих произведениях, то уж об их авторах, успевших стать в массовом сознании символами то или иного мировосприятия, у каждого современника наличествует более-менее чёткое представление. Такие книжки выступают в роли тех самых культурных "констант", что завсегда позволяют найти общие темы для "интеллигентного" разговора - и чтобы и душевно, однако без излишнего панибратства, и чтобы и с претензией, однако не шибко глубокой.

Кого же собрала в одну компанию эта рубрика? Назову только три самых-самых имени - Минаев, Пелевин, Сорокин. Каждому из былинной троицы посвящена обстоятельная заметка. Причём самому острому разбору подвергся Сергей Минаев со своими "The Тёлками". Разбор столь плотен, что из него трудно что-либо вычленить в качестве цитаты. А потому сфокусируем своё внимание сразу на заметке о романе Виктора Пелевина "Ампир V". О Сорокине умалчиваю намеренно, настолько его позднее творчество близко именно что к художественной литературе, которая по природе своей, как и всякое искусство, едва ли пригодна для столь близкого и дорого нам идеологического анализа. Замечу лишь, что в творчестве Сорокина художественный образ настолько затмил отображаемую идею, что неизбежно обрёл суверенное существование, исследование коего требует применения особого инструментария и метода. А такового у меня нет. Поэтому - Пелевин, наш полномочный представитель в метафизическом мире. Приведу некоторые соображения - вполне в христианском духе - Павла Святенкова по поводу "Empire V".

Какова главная тема Виктора Пелевина? Если говорить грубо — бегство, уход в лучший мир. [...]

Откуда бегут герои Пелевина? Опять же, если излагать грубо — из Советского Союза. Немногие помнят, что подземный космический корабль в «Омоне Ра» взят из старого советского фильма «Большое космическое путешествие». Его герои полетели в космос. По ходу сюжета им пришлось покинуть корабль. Они выбрались на поверхность и обнаружили, что находятся на Земле. Корабль оказался тренажером, полёт — фальшивкой. Впрочем, космонавт Леонов, снявшийся в фильме as himself, уверял, что всё еще впереди.

Здесь ожидания раннего Пелевина, осмысливавшего умирающую советскую реальность через «буддизм» и «кастанеду», совпадают с мироощущением «совков» времен заката. Всем казалось, что коллективное бегство из СССР приведет к тотальному улучшению. Реки потекут кока-колой, а земля семь раз в год будет родить джинсы.

Но СССР пал. Уже не Затворник с Шестипалым, а целые стада цыплят ломанулись с комбината им. Луначарского в «реальный мир». И тут выяснилось… тут выяснилось… что «реальность» устроена гаже и хуже любого советского строя. [...]

Пелевин исчерпал свой мир, прошёл до края. Выбрался из советского мясокомбината. Понял, что новый мир не столь уж прекрасен, ощутил в нём иные, мерзкие сущности. Указал на них. Деспотия Великой Мыши, царящей над миром — это уже предел, дальше которого нет ничего. Дальше лишь «Бог», который однажды как даст больно.

И поделом. Ибо пафос бегства из мира превратился у Пелевина времен «Поколения П» в пафос «обустройства» в мире. Обустройства не простого, обустройства в качестве беса. Сначала, вернее, халдея, то есть, как выяснилось из нового романа, помощника вампира. Потом уже — и самого вампира. [...] Это как если бы цыплёнок Шестипалый стал вампиром. Бывают ли цыплята-вампиры? Почему нет, «язык», как следует из текста «Empire V», может жить не только в людях.

Получается, постсоветский человек превратился под пером Пелевина из невнятного идеалиста в осознающую себя мерзость. Путь пройден до конца. Дальше уже ничего не будет. Во что может преобразоваться вампир? Вряд ли во что-то интересное. И главное, миры Пелевина обрели завершенность. Это Великая Мышь смотрит на героев его произведений с полночного неба. Это она стрекочет в траве в момент, когда герой «Желтой стрелы» сходит с поезда, лает Белкой и Стрелкой вслед Омону. Пелевина обвиняли в приверженности буддизму. Но картина мира в его последних произведениях всё больше тяготеет к гностике.

Точно также меняются и пелевинские герои. Раньше речь шла о просветлениях, переходе во Внутреннюю Монголию (что бы не понимать под ней — буддийскую нирвану или самый обычный рай в христианском духе). Ныне речь идет о посвящениях, то есть о принципиально разных духовных процессах. Просветление — дело личности и никого кроме неё. Инициация же — всегда дело внешних сил. Характерно, что и в «Поколении», и в «Empire V» герой превращается в Большого Начальника в результате стечения обстоятельств [случайного, если далее по тексту - прим.]. [...]

Безнадёжная картина. Да, безнадёжная. Обычно, исчерпав свой мир, писатели начинают рассказывать о духовном преображении старых героев. Про то, как Чичиков устроился управляющим богоугодных заведений и взяток не брал. Или как Карабас-Барабас стал экологом, ответственным за черепашье болото. Этот путь бесперспективен, да Пелевин как автор не решится на него. Искупление героя как литературный жанр невозможно. В скорлупу советского мира цыплятки уже не вернуться. Так где же выход из господства Великой Мыши? Да и нужен ли он?

Знающие люди называли мне имя Великой Богини. Пелевин не назвал его, но рассказал о мерзких сущностях почти до конца. Преодолеть их и «снять» изнутри мерзкой системы нельзя. Однако — мы уже не внутри. До тех пор, пока над мерзкими сущностями довлеет тайна, они всесильны. Но они — уже не тайна. Мы — за пределами мира постсоветского человека в результате самого факта его описания.[...]

Источник: "Упырь пять"

Powered by ScribeFire.